"Некрасов пользуется народными приемами, как художник-примитивист. [...] От этого возникают даже комические эффекты, порожденные неуместностью определений, неправильностью речи, случайностью и несуразностью деталей.
Например:

Идет эта баба к обедне
Пред всею семьей впереди:
Сидит, как на стуле, двухлетний
Ребенок у ней на груди.

[...]

Обычная некрасовская сентиментальность в этой поэме оправдана фольклорной условностью. Больше всего "Мороз, Красный нос", за исключением красивых, "пушкинских" мест, похож на жестокий романс, на блатную песню:

Осилило Дарьюшку горе,
И лес безучастно внимал,
Как стоны лились на просторе,
И голос рвался и дрожал.

[...]

Некрасов вообще интереснее всего, когда он описывает крайности жизни. Поэтому у него столько смертей. Крестьяне часто у него либо мертвы, либо мертвецки пьяны. [...]
Между смертью и пьяным блаженством, между раем и адом народной жизни Некрасов тасует своих униженных и оскорбленных персонажей. Лишая их даже единственной свободы - свободы созидательного крестьянского труда, - он обращает народ в ходячие сосуды скорби, автоматически выполняющие обязанность жить. И только в экстремальные моменты - смерти или удалого загула - они возвращаются в человеческий облик."

П. Вайль, А. Генис "Родная речь. Уроки изящной словесности".